Многие уверены, что диабет проявляется у тех, кто ест много сладкого и чаще всего в преклонном возрасте. Но это далеко не так. Диабетиком становятся лишь по наследству, и количество конфет, шоколадок и тортиков не имеют никакого значения. Как и возраст. Мы поговорили со студенткой второго курса Первого медицинского университета имени И.М. Сеченова Анной о том, как она заболела диабетом, будучи подростком, как продолжает жить полной жизнью, несмотря на диагноз, и что ей дала группа риска во время коронавирусной эпидемии.

Анна: Узнала я о том, что болею диабетом почти 5 лет назад, когда поехала к врачу на
обследование. Это было 9 декабря 2015 года. Мне было 15 лет на тот момент. Я долгое
время плохо себя чувствовала. Я постоянно хотела есть, много ела и не
поправлялась, а лишь худела. Причем очень быстро. Но никто не реагировал на мои
жалобы. Мама вообще решила, что я симулирую, чтобы прогуливать школу. Врач
измерил мне сахар, он оказался очень высоким, и меня сразу госпитализировали.
Поставили диагноз еще в поликлинике. На скорой отвезли в Морозовскую больницу.
Мне было очень страшно, постоянно хотелось плакать. Родители сидели со мной
поочередно, я провела в больнице 10 дней. На них вообще страшно смотреть было, они
сбросили по 5 кг каждый. Мама плакала постоянно, а отец винил себя. В моей семье
диабетом болеет именно он. Для родителей моя болезнь была шоком, как и для меня. Это было неожиданно, непредсказуемо и очень, очень неприятно. У меня было предкоматозное состояние на тот момент. Я долго не знала, что у меня диабет. Я жила, ходила, как нормальный человек, а у меня сахар огромный,зашкаливает. Детоксикация происходит в организме, накапливаются антитела, и из-за этого начинается постепенное ухудшение состояния. У меня была практически кома, но мы успели [вовремя
оказать необходимую помощь]. Если бы мы не поставили тогда диагноз, я бы уехала на скорой уже в коме через несколько дней и лежала бы в реанимации.

После того, как меня выписали, я должна была вернуться к обычной жизни, но отношение в школе ко мне изменилось. Все, кто знал о диабете, начали не очень ко мне относиться. Просто странно. Особенно учителя. Для них я вообще была лежачим инвалидом. Причем никто меня не пытался пожалеть. Иногда было обидно, меня не хотели брать в школьные поездки из-за того, что у меня диабет. Боялись ответственности, вдруг со мной что-то случится. В одной из первых поездок, мы
поехали классом в Питер, мне тогд стало плохо. Это было даже не связано с диабетом, я просто чем-то отравилась в поезде. После этого меня просто не брали никуда [в поездки]. Я объясняла, что это было не связано с диабетом, но им [учителям] было все равно. Они говорили: "А вдруг с тобой что-то случится опять, и это снова все проходить?". Я один раз это услышала и больше сама не собиралась в школьные поездки. Мне было неприятно. А ребята... кто меня будет поддерживать? Однажды на
очередной праздник, по типу 8 марта, один одноклассник обо мне позаботился и купил мне батончик без сахар вместо шоколада. Всем девочкам дарили шоколадки, а мне батончик без сахара. А так всегда все было как обычно, мне доставалось то же, что и всем. Просто я не ела подаренный шоколад. Все эти праздники в школе со сладкими столами, а ты сидишь и просто пьешь чай.

С друзьями ничего не поменялось, мы также ходили гулять, на тусовки, по кафешкам. Неизвестным или малознакомым людям я пытаюсь не рассказывать об этом. Я учусь на врача сейчас, и основной мой круг общения состоит из людей из этой сферы. Они знают, что это такое, и их это не отпугивает. Если мальчик меня позовет на свидание и предложит шоколадку, я скажу, что я не хочу, что я не люблю шоколад. Просто я не ем сладкое, не хочу, не люблю. Легче просто не сказать, потому что в ином случае все сразу начинают расспрашивать, что да как. А я не хочу рассказывать.

До совершеннолетия я считалась ребенком-инвалидом: диабет является основанием для получения этого статуса. Я получала бесплатные лекарства и 14 тысяч в месяц-это была моя пенсия. Но они [лекарства] всем выдаются бесплатно: как совершеннолетним, так и несовершеннолетним. Ничего не надо докупать. Все рассчитывается строго на месяц. Берутся анализы, контролируется самочувствие. Каждый месяц просто приходишь и тебе выдают медикаменты. После совершеннолетия у меня не было никаких осложнений, чтобы продлевать инвалидность. Взрослым ее дают только, если для этого есть серьезные основания, а так государство только ежемесячно выдает инсулин [Прим. редактора: необходимый гормон для больных диабетом].

Я понимаю, что у моего ребенка тоже будет предрасположенность к диабету. И это всебред, что если не есть сладкое, у тебя не будет диабета. Нет, это не так работает. Во-первых, это не зависит [от сладкого], а во-вторых, я просто не буду позволять, чтобы мой ребенок толстел. Потому что когда ребенок толстеет, это фактор к развитию диабета. Я кстати не потолстела, а, наоборот, очень много скинула. Надо просто следить за здоровьем, проверять сахар постоянно. И если будет хоть какой-либо намек [на диабет], соблюдать диету, чтобы все восстановилось. Потому что можно поймать
момент, когда есть признаки, придерживаться диеты, и организм восстанавливается. У меня этот момент просто не поймали.

Спустя несколько недель после того, как мне поставили диагноз я ездила лечиться в Израиль. Решение принимала не я, а мама. Я была в шоковом состоянии, было не до этого. Мама решила съездить, чтобы уточнить, тот ли диагноз, можно ли что-то сделать, например, перейти с уколов на таблетки или может есть какая-нибудь заместительная терапия. Поэтому она меня туда отвезла. Ей знакомые сказали, что там есть врачи, которые специализируются на диабете.

Внешний вид больницы очень сильно отличается от нашей, кстати. И очень сильно отличаются все методики лечения. То есть в принципе все безболезненно, тихо, спокойно, быстро. Не так, как в нашей поликлинике. Я не лежала там в больнице, я просто сдавала анализы. У меня не было больничных врачей, у меня был один семейный доктор. С ним мы консультировались даже из Москвы, по телефону.
Поддерживаем хорошие отношения. А в начале даже звонили, чтобы контролировать мое состояние. Сейчас меня ничего не беспокоит особо, но так не у всех. Кто-то не умеет подбирать иголки и у них, например, остаются синяки, шишки на местах укола. У меня в самом начале [лечения] были большие иглы, и у меня появлялись пятна. В больнице почти у всех детей, которые болеют диабетом дольше года, шишки образовывались. Но потом, когда я уже вышла из больницы и стояла на учете в местной поликлинике, я просто поменяла иглу на тонкую и короткую, и все стало в порядке. И в детском отделении, и во взрослом ты каждый месяц ко врачу приходишь, а раз в 4 месяца сдаешь анализы. Поэтому, конечно, лечение корректируется.

Сейчас я даже могу позволить себе съесть тортик. Я могу поставить дополнительную дозу инсулина и съесть сладкое. С моим нынешним образом жизни такое часто бывает, я много нервничаю. Кстати, из-за нервов сахар тоже может скакать. Это все-таки тоже гормоны. Он [сахар] полностью зависит от моего физического и морального состояния, а не только от еды.

Я сейчас учусь на втором курсе Первого медицинского университета имени И.М. Сеченова врача, и болезнь на самом деле повлияла на мой выбор. После того, как я узнала о диагнозе, я начала изучать болезни, передаваемые по наследству. Именно тогда мне захотелось стать врачом, чтобы помочь людям, которые могут столкнуться с такой же проблемой, как и я. И конечно же понять, что со мной и как это происходит. В старших классах я даже перешла в профильный класс с уклоном на биологию и
химию и начала готовиться к поступлению в медицинский. Я конечно не уверена, что пойду в эндокринологию. Я туда вообще не хочу пока что. Просто диабет в определенный момент был стимулом, чтобы пойти в медицину. У меня есть ещё 4 года, чтобы определиться с направлением. Я выбираю между гинекологией и анестезиологией. Как-то больше всего привлекают эти два направления.

Сейчас, во время эпидемии коронавируса, я нахожусь в зоне риска. Не могу сказать, что государство как-то по-особенному позаботилось обо мне. Я, как и все, самоизолировалась с семьей, других мер защиты я не вижу. Вопросы только возникли с практикой, ведь она обязательна для всех студентов медицинского [университета]. Совсем недавно [мэр Москвы Сергей] Собянин даже объявил, что все студенты-медики обязаны пойти работать в больницы с COVID-19. В моем университете было много
недовольных студентов, все боятся за свое здоровье. Но меня это не коснулось, хотя вначале некоторые переживания были. Перенесли на сентябрь всю практику у студентов младше 4 курса. А я пока второкурсница. У нас пока нет должных навыков для работы на таком уровне. Надеюсь, к этому моменту коронавирусная эпидемия будет подходить к концу.