Анна Никитина: Отмечаешь ли ты День космонавтики?
Ксения Космынина: Конечно. Это очень ламповый праздник. Вообще, в «Сколково» так сложилось, что здесь очень любят что-либо отмечать. Тут есть единственный бар на весь институт, в котором мы часто собираемся. И я помню, как в День космонавтики мы с ребятами пошли туда, и нас угостили бесплатным пивом. Оно, правда, было невкусное (смеётся).

А. Н.: Как ты думаешь, сложно ли в России создавать свой космический стартап?
К. К.: Проблема в том, что в России среда для развития бизнеса достаточно сложная. Например, в Соединенных Штатах достаточно просто, как мне кажется, получить финансирование на первых этапах. В России добежать до инвестиций всегда было сложнее. Очень мало людей захочет вкладываться в вас, так как в этой сфере нет гарантий успеха. Сейчас стало еще тяжелее, поскольку теперь иностранным инвесторам трудно вкладывать средства. Я имею в виду Европу и Америку. Однако сейчас известно про интерес Израиля, ОАЭ, Китая. Миллионеры оттуда хотят инвестировать во что-то техническое, и в космос в том числе. Поэтому я думаю, что в течение ближайших пяти лет мы увидим что-то здоровское, а в течение лет десяти — что-то прорывное. Во всяком случае, я в это верю.

А. Н.: Почему ты выбрала космос?
К. К.: Изначально в этом была доля случайности, поскольку я закончила бакалавриат по направлению «Радиотехника», и у меня был выбор: идти во что-то более техническое или во что-то более системное. Космическое направление в «Сколтехе» находится на стыке системной инженерии. Мне показалось это более интересным, потому что глубокие технические знания мне дали на бакалавриате, а вот навыков для создания собственных проектов у меня не было. Когда я уже начала учиться, мне стало казаться, что космос — это безумно красиво, романтично и вдохновляюще. У меня сейчас замечательнейший курс по космической погоде. Три часа я слушала лекцию про вспышки на Солнце, про то, какие они были за последние годы. Слушала про вспышку в 2012 году, которая по какой-то невероятной случайности миновала Землю, и нас не накрыло этим излучением. Потом я иду после лекции и осмысливаю все. Это бесконечно интересно.

А. Н.: Тебе всегда нравился космос?
К. К.: Он всегда меня завораживал, просто не было возможности всю эту любовь проявить. Сейчас еще забавно получилось, что мы со старшим братом оба работаем в космической отрасли. Мы любим шутить, что у нас фамилия Космынины, и кроме космоса нам мало чем можно было бы заниматься (смеется).

А. Н.: Актуальна ли сейчас профессия работника космической отрасли?
К. К.: Наверное, космический работник — это странный человек. Кстати, те, кого я знаю из этой области, действительно нестандартные, но в хорошем смысле. Мне кажется, что профессия ученого в целом про такого мечтателя, который хочет открыть что-то новое, которому интересен мир. А люди из космической отрасли, они, наверное, ещё более мечтательные мечтатели.

А. Н.: Как ты думаешь, почему космическая отрасль перестала быть одной из лидирующих?
К. К.: Потрясения 90-х годов негативно сказались на развитии нашей страны. В то время как на Западе все очень активно развивалось, у нас было множество более насущных проблем. Большая часть денег в космосе сейчас именно в сфере связи. Даже нам на парах профессора говорят: «Ребят, идите в "связуху", если хотите зарабатывать». Например, проект «Сфера», который от «Роскосмоса» (инициатива агентства «Роскосмос» по созданию глобальной сети спутников, способных обеспечить широкополосное подключение к Интернету в регионах со слабой инфраструктурой. — прим. ред.), и у «МегаФона» есть проект «1440» (создание спутниковой группировки, которая позволит оказывать услуги доступа в интернет по всему миру. — прим. ред.), им несколько лет уже занимаются. Это все тоже связная группировка, и там очень много талантливых людей. Я думаю, что оба эти проекта еще покажут всем в будущем. И я не отрицаю вариант, что они затмят Starlink. Я достаточно патриотичная, очень люблю то, что происходит в России. Мне кажется, человек, который построил большой бизнес в России, — это сильный человек.

А. Н.: Как ты думаешь, у России есть шанс вернуться в космическую гонку?
К. К.: Да, безусловно. У нас очень хорошая база. Те же специалисты Советского Союза, они же очень сильные. Единственное, умный специалист стоит дорого, в него надо много вкладывать. И вроде как в последние годы в России все-таки пришли к тому, что готовы платить хорошим специалистам, но все равно сейчас с этим очень тяжело. Здесь сырая почва. В России такое непаханое поле, что многое приходится делать самому. Это очень тяжело, но такие люди есть. Я думаю, что на их инициативе, энергии мы еще покажем всем. Возьми у меня интервью лет через 5, обсудим. Возможно, ты надо мной посмеешься.

А. Н.: Когда мы говорим о космосе, нельзя не говорить о Земле. В связи с последними событиями на международном поле, экологическими проблемами, не думаешь ли ты, что рано нам лезть в космос, пока мы тут ни с чем не разобрались?
К. К.: Да, я задавала себе вопрос о том, разумно ли лезть в космос, не решив какие-то экологические вопросы. Есть у нас, скажем, какие-то нефтяные трубы. И если вдруг произойдет какая-то катастрофа, мы должны быстро узнать об этом. Там же могут быть какие-то разливы или ещё что-то. А чтобы понять, что это происходит, нам нужны быстрые снимки оттуда. На дронах ты не облетишь это все. Есть такая штука, как маленький спутник, но только он не в космосе, а в атмосфере. И если вдруг что-то плохое происходит, мы сразу об этом узнаем. Дистанционное зондирование Земли тоже очень хорошо развивается. Почему уровень преступности сейчас падает в больших городах? Потому что все видно, вот что бы ты ни сделал: что-то украл, кого-то ограбил, обидел. Все это по камерам вычисляется. Это очень легко сделать именно за счет того, что мир стал прозрачным. Я думаю, что в этом плане развитие космоса — это тоже полезная вещь. Именно поэтому эти маленькие группировки спутников интересны и для государства, потому что важно видеть, что происходит на всей территории, особенно если Россия такая огромная.

А. Н.: У тебя есть какие-то любимые фильмы или книги о космосе?
К. К.: Ой, мне очень нравится интервью Илона Маска. Отвечая на вопрос, были ли у него кумиры, он называет несколько людей. И потом говорит, что ему удалось в начале своего пути встретиться с некоторыми из них. Они сказали ему, что не верят в его идеи. И вот ты представляешь, Илон Маск, один из величайших людей современности, просто плачет в интервью. Он говорит: «Как же так? Я вот рос на том, что эти люди меня вдохновляли, они были для меня мотиватором». Это, конечно, очень больно, но так вдохновляет. От него отвернулись его кумиры, но он все равно продолжил. Он понял, что это не повод останавливаться. Мне кажется, что нам тоже стоит продолжать, даже если нам все вокруг говорят: «Ой, да ничего у тебя не получится». Да всегда получается. Чем больше людей в тебя не верит, тем прикольнее потом всем доказывать, что всё получилось.

А. Н.: Задам такой же вопрос, как задавали Илону Маску. Есть ли у тебя кумиры?
К. К.: Больше всех меня вдохновляет мой брат, который закончил обычный университет, несколько лет проработал с электроникой, а потом пошёл строить диптех-стартап в России, в то время, когда на это смотрели, как на какое-то безумное действие. Он вообще не унывает. Какие бы катаклизмы ни происходили, насколько бы ни была высокая турбулентность, он всегда улыбается и говорит: «Прорвемся». Я думаю, что так и стоит относиться ко всему. Если ты достаточно в себя веришь, то все получится.

А. Н.: Как ты вообще к Илону Маску относишься?
К. К.: Я думаю, все люди из космической отрасли в России плюс-минус уважают его. Мы понимаем: то, что он делает сейчас — это на самом деле то, что делал Советский Союз. Он просто конвертировал это в «частный космос». Хотя его космос не особо и «частный», потому что в него очень много вкладывается государство. SpaceX — очень убыточная компания, которая выживала в том числе за счет государства. То, что он смог в коммерческих рамках реализовать идеи, которые раньше воплощались в СССР только на государственной основе, очень здорово. Он, безусловно, талантливый человек.

А. Н.: Есть ли сейчас какая-то романтическая мечта о покорении новых планет, и ждет ли нас это хотя бы в ближайшем веке?
К. К.: Я люблю задавать вопрос: «А зачем нам Марс?». Наверное, это касается и больших дальних планет. Я думаю, здесь работает простой интерес. Как делались великие открытия? Кому-то было очень интересно, кто-то задавался вопросами: «А как? А почему? А зачем?». Миссии на дальние планеты в ближайшие несколько десятилетий мы отправить не сможем. Я думаю, пока что рано. Мы все еще не освоили пространство около Земли. Для начала нужно изучить Солнечную систему, научиться отправлять исследовательские миссии на тот же Марс. А потом, возможно, пока мы будем осваивать ближайший космос, мы дойдем до какого-то прогресса в технологиях и сможем уже рассматривать дальние планеты. Мы видим снимки с Хаббла (автоматическая обсерватория на орбите вокруг Земли. — прим. ред.), но это пока просто фотографии.

А. Н.: И финальный вопрос: «Юра, мы все потеряли?»
К. К.: Я бы, наверное, сказала так: «Юра, мы что-то потеряли, но обязательно покажем что-то новое. Так что мы тебя еще удивим».